С каннибалами и педофилами под одной крышей: самарец — о работе в колонии строгого режима

Пенитенциарная система в России — особая и табуированная история, о которой знают только те, кто был ее частью. Для остальных граждан нашей страны образ тюрем и их обитателей обычно выстраивается персонажами из художественных фильмов, сериалов и книг. Корреспондент ГТРК «Самара» пообщался с молодым специалистом-кинологом, который получил серьезный опыт работы в исправительной колонии.

Александр (так зовут нашего героя) в юности тоже знал о тюрьмах только понаслышке и из поп-культуры.

«Всегда казалось, что там атмосфера всегда очень суровая и серьезная. И насколько же у меня изменилось представление, когда я впервые туда попал! Нам кажется, что это учреждение, где все очень безопасно, все очень строго: решетки, защита, куча охранников, везде автоматы, пистолеты, собаки и люди в угнетенном настроении. Как вот фильмы, которые снимают и снимали раньше про ГУЛАГ или про репрессии. Но современная тюрьма — это совершенно другой мир», — рассказывает наш собеседник.

Первое, что поразило Александра — это то, что, в среднем, в учреждении сидит около тысячи человек, и надо учитывать тот факт, что эту тысячу охраняет примерно двадцать-тридцать человек, из которых где-то у пятнадцати есть оружие огнестрельное, а остальные пятнадцать — сотрудники, которые просто находятся внутри учреждения.

«То есть, физически уследить за тысячей человек ну просто невозможно, потому что действительно есть большая нехватка сотрудников. Когда я вообще впервые туда зашел, я был в шоке: вот я сотрудник, у меня погоны, у меня служебная собака, потому что я работал специалистом-кинологом, и я понимаю, что я один на двести-триста осужденных, а они просто живут своей жизнью», — вспоминает наш герой.

Сотрудников действительно мало. И это обстоятельство сильно осложняет жизнь всем, кто работает в тюрьме.

«Работая офицером, получившим высшее образование, можно зарабатывать на начальном этапе около 35 тысяч рублей — вот и одна из основных проблем. Соответственно, весь бардак и весь юмор, вся глупость, которая здесь творится, заключается, по большей части, именно в нехватке людей. Лично я был первоначально максимально замотивирован на заработок, мне было интересно, хотелось проявить себя», — отмечает Александр.

А что со справедливостью понесенного наказания. Ведь осужденные чаще всего настаивают на своей абсолютной невиновности.

«Ходит такой стереотип, что где-то семьдесят-восемьдесят процентов заключенных — невинные люди. Нет, на самом деле, как показывает практика, один или два процента, действительно попали за решетку несправедливо. Я сужу по нашему учреждению, где строгий режим. Да, там были и каннибалы, и насильники, и педофилы, и убийцы, и грабители. И когда ты читаешь личное дело осужденного, у тебя возникает вопрос: "а почему мы этих людей оставляем жить и тратим силы, время и ресурсы, чтобы их еще и охранять?". И почему-то сотрудники должны еще к ним на «Вы» обращаться, то есть, соблюдать субординацию. И меня до сих пор мучает этот вопрос, потому что там были совершенно отвратительные и ужасные персонажи, которые, не побоюсь так выразиться, не заслуживают жизни», — признается Александр.

Сам тюремный лагерь делится на две зоны: промышленную, где работают осужденные, и жилую, где они живут. Наш собеседник рассказал, где трудятся заключенные.

«Современные законы работают таким образом, что, допустим, заказать перчатки из Китая выйдет дешевле, чем заказать перчатки, сшитые осужденными. Заключенные за свою работу получают минимальные денежные средства. Они могут потом их потратить, например, на погашение долгов, которые они заимели во время совершения поступления. Или, например, половина вот этой зарплаты идет на алименты, если он обязан пересылать деньги своим детям. И, соответственно, деньги уходят на содержание самого заключенного. Государство его кормит, одевает, обувает, и он также должен это все, теоретически, оплачивать. Вторая половина зарплаты — на усмотрение осужденного. Надо понимать, что денег внутри учреждения нет, то есть деньги в нашем понимании — это вообще запрещенная валюта. Допустим, есть магазинчик, где они могут что-то покупать под запись. Причем под запись вот такую самую примитивную, которую мы можем себе представить: какой-то деревенский магазин девяностых годов, сидит эта баба Клава, и вот у нее огромная тетрадь на тысячу человек, которые что-то как бы могут приобрести. Родственники также могут прийти в учреждение и положить, например, десять тысяч на счет заключенного, и, грубо говоря, у человека есть десять тысяч, которые он может потратить в этом магазинчике. Вот так все это работает. Но, как я упомянул ранее, работы нет. Но я сужу по времени, когда не было СВО, то есть, в настоящий момент, естественно, очень много осужденных отправились добровольцами на фронт. До боевых действий эта тысяча человек просто сидела, а работало от силы человек пятьдесят. Это те люди, которые помогали в обеспечении жизнедеятельности учреждения: кто-то в котельной работал, кто электриком, кто-то дворником — работали именно на благо самого учреждения», — рассказывает специалист-кинолог.

Александр работал в учреждении строгого режима, где срок заключения начинался от восьми лет, но были небольшие исключения:

«У нас сидел молодой парень 18-летний за употребление запрещенных веществ. Его посадили всего на 30 дней, но он так сильно наслаждался каждой минутой, проведенной в тюрьме! Когда прошли эти 30 дней, парень не хотел выходить на волю. Он собирался совершить что-нибудь плохое, чтобы его вернули обратно. Здесь ему предоставляли пищу и кров, а на свободе у него не было ни денег, ни работы, ни дома. Вообще у него даже не было семьи и друзей, у которых бы он мог остаться хотя бы на время. Я все же рад, что больше не видел его в тюрьме, хотя уже давно там не работаю. Хочется верить, что он там больше не появлялся», — выразил надежду Александр.

Еще один вопрос, который мы обсудили с нашим собеседником — жизнь после тюрьмы.

«Для любого осужденного, который находится в неволе, естественно, сотрудник — самый главный враг. Но, в тоже время, сотрудник — это единственный человек, с которым что-то можно сделать. Что я имею в виду: очень много молодых сотрудников ведутся на психологические уловки осужденных. Осужденный находится в среде, в которой надо выживать. Соответственно, они очень часто читают литературу по психологии, очень грамотно умеют разговаривать и подбивать человека на действие, чтобы, например, получить тот же телефон, наркотики, они молодых ребят пытаются подбить под это все. Люди, которые прошли эти лагеря, которые отсидели в тюрьме, они в настоящем мире, в обычной жизни, очень долго проходят реабилитацию. Это единичный случай, когда человек, вышел из тюрьмы и не попадает в тюрьму второй раз. К сожалению, это очень частая практика, потому что заключенные очень хорошо и быстро приспосабливаются к жизни в неволе и находят там свое место. Те социальные навыки, которые мы имеем, у заключенных сильно атрофируются, поэтому, когда они освобождаются, они не могут найти себе место, именно в обычной жизни, потому что там совсем другие законы, совсем другая жизнь. Они не умеют контактировать, и, соответственно, попадают в неприятные ситуации», — поделился наш собеседник.