https://yadi.sk/d/3--95Lfn5xOKjw?w=1

Профессор Кузьма Яковлевич Наякшин

  После войны майор   Кузьма Яковлевич Наякшин продолжал жить так, как будто он находится на фронте. Он был последним истинным большевиком в нашем городе Самаре, хотя внешне ни чем не выделялся:   маленький, сухонький, лысенький, в бериевских   очечках.  Однако энергия, бившая из этого человека,  буквально валила с ног окружающих, хотя, возможно, они падали от его речей типа " сейчас бы сюда сотню красных конников, и мы решили бы эту проблему по пролетарски". Приходя на рынок, он заявлял южанам, что скоро сюда  придут отряды Блюхера, и вы будете умолять  бесплатно забрать ваши дурацкие персики и абрикосы.  В винном магазине он пугал продавщиц, что  наступит время  маузера,   который  уронит цены на спиртное, так как пусть никто не надеется, что водка - основа советской экономики,  ее  фундамент - коммунистический дух. В бытовых конфликтах  он заявлял, мол, не для того Зимний брали, чтобы тут кто-нибудь жировал.  У деда был командирский голос и, разозлившись, он мог орать на три квартала вокруг.

  В детстве случилась такая история. Я с матерью должен был встретить его на пристани старого водного вокзала, что находился на Некрасовском спуске. Мы сидели на скамейке и ждали. Появился ожидаемый водный трамвайчик. С самой середины реки  вдруг услышали голос деда: " Я вам тут разорю  белогвардейское гнездилище, вздумали в  буфете под прилавком прятать от народа пиво. Не выйдет, я вам устрою Кузькину бабушку, халера вас забери". Вскоре по сходням спускался дед, неся в руке  авоську, набитую Жигулевским в пол-литровых стеклянных бутылках, называвшихся "чебурашками". Тогда это был дефицит.

    Глава  рода  ходил принципиально в помятых брюках, в старых тридцатых годов ботинках  и беспрерывно  курил вонючие папиросы, разбрасывая окурки во все стороны:   дома, на работе и в  обкоме партии. На важных заседаниях в присутствии  высшего начальства старик стряхивал беломорный  пепел на номенклатурные ковры, смачно сплевывал и громко сморкался, зажав пальцем одну ноздрю.  Носовые платки уникум   воспринимал  как символом буржуазной пошлости. Он плевал на любые приличия и условности, демонстрируя пролетарскую косточку. 

   Бабка уважала своего мужа за крутизну. Она говорила, что живет за ним  как за каменной стеной на этом страшном пиратском корабле,  называемом   Совдепия.  Пустив дым через нос, она добавляла, мол,   если бы  не комиссар, то нас никого бы просто не было; закроет он глаза и всем крышка, а твой папаша все размотает и по косточкам разнесет.

    Происходила  наша" семейная крыша" из села  Кара-Елга, Акташинской волости Уфимской губернии.  Дед родился 27 октября 1900 года.  Мать была русской дворянкой, а отец - из обедневших мурз, превратившихся в крестьян. Семья гордилась братом  отца Никитой  Наякшиным, который служил матросом на знаменитом крейсере "Варяг". Деду с детства пришлось много работать: сапожником, столяром и даже певчим в церковном хоре в .  Пришла революция и изменила всю жизнь, можно сказать вывернула наизнанку. Дед выбрал для себя  самый верный путь, став красногвардейцем. Боевое крещение он принял в сражениях с Комучем в 1918г..

     Большевик   прошел с Россией через все перипетии, перевороты, перегибы и шатания. Иногда, хлебнув горькую, он пускался в воспоминания о Великой Отечественной войне: "  Помню дело было в Польше. После прорыва  немецкой обороны наш полк остановился на ночлег.  Потребовались дрова. Я приказал спилить березу. Тут выскакивает с берданкой польский кулак и заявляет, что это  реликтовая береза, одна единственная на весь его земельный участок , и это дерево даже  фашисты не посмели трогать. Я на него навожу ТТ и говорю неси картошку, мироед, мы же твои освободители."

   Дед прошел всю Великую отечественную войну от Подмосковья до Берлина в качестве комиссара, получил много орденов,  но больше всего гордился медалью  "За отвагу". Вытаскивая  свою стальную реликвию из шкатулки, рассказывал такую историю: " Немцы окружили члена  Военного совета Булганина, а нам поручили его отбить.  Произошла страшная  мясорубка,  я сам бился в рукопашную. Приказ мы выполнили, а за это   прилетела на грудь  правительственная награда. Потом приказали лететь на самолете.  Приземлились - медали нет. Переживал ужасно, а через месяц  ее  как-то нашли и мне вернули, разыскав по инвентарному номеру. Чудо, хотя в Бога не верил".

   На войне  комиссар обзавелся важными связями  и  получил поддержку  в правительственных кругах, переписывался с Председателем Совета Министров СССР, Маршалом Н.А. Булганиным, позже с  Ю.В. Андроповым.  Дед дружил с  Вячеславом   Шишковым, от которого хранил письма, встречался с Алексеем Толстым и другими писателями.  Солдат революции   всегда хотел стать литератором, писал стихи, вел военные дневники. Однако жизнь распорядилась иначе. Он стал ведущим региональным историком- краеведом, специалистом  по изучении жизни и деятельности В. И. Ленина. Пролетарский вождь прочно поселился в сердце и мозгах непреклонного большевика. Дед сажал меня на колени, давал конфетку и говорил, что  это дедушка Ленин прислал и надо вырасти достойным великих идей.

     Его острой критики боялась местная номенклатура, так как    каждый ее представитель хотел теплого местечка,  престижную квартирку,  дефицита и деликатеса, а также шикарного отдыха на море или  в правительственном санатории. Дед называл таких людей феодалами от социализма и вел     против  них классовую  борьбу.

    В 1954г. мой дед  чуть было не разрушил свою научную  карьеру, когда вступил в конфликт с Хрущевым по поводу Крыма, так как поддержал местного историка Геннадия Петрова, выступившего против передачи полуострова в подчинение Украины. Однако Никита Сергеевич убедил моего деда в том, что передача Крыма необходима из-за  политических обстоятельств. Генеральный секретарь поручил профессору исследовать культ личности Сталина в Среднем Поволжье. Дед написал большую монографию, но в 1965г. она была конфискована органами госбезопасности, а архивные материалы, по которым писалась работа уничтожены. Я видел лишь несколько страниц из этой книги, и они произвели на меня самое тяжелое впечатление.

    Старый коммунист  много писал, публиковался, издавал книги и получал большие гонорары. Однако все деньги  дедуля -мечтатель перечислял в Фонд Мира, продолжая ходить в потертом пальто  и общипанной  выцветшей пыжиковой шапке.

 Наякшин  действительно жил после войны, как на фронтовой передовой, беспощадно критикуя местную партийную и хозяйственную власть. Удержаться на плаву ему позволяли старые военные связи из столицы. Регулярно он ездил в Москву, где часто выступал как эксперт по  Среднему Поволжью.

      За  трудовые будни  боец   получил роскошную   квартиру в генеральском  доме по адресу ул Чапаевская, дом 180, квартира 6.  В этом доме когда-то жил сам Дмитрий Ильич Ульянов.  Здесь  во время большого сталинского террора арестовывали генералом, включая командарма Тухачевского.   Наверное в память о них весной под балконами здесь прорастают полевые цветы.

   Дружил    марксист  в основном со своими старыми партийцами. Вспоминаю  судью Николая Михайловича Бузанова, работника обкома КПСС  Ивана Степановича Злобина,  ведущего строителя Александра Алексеевича Тибатина, экономиста Ивана Ивановича Долганова. Были также друзья,  отсидевшие  по двадцать пять в Гулаге.

    Теплой компанией они часто ездили на зимнюю рыбалку с ночевкой, выражая полное  презрение к уюту и быту. Там у костра  закаленные  коммунисты  вспоминали прошлое, вставал вопрос о Сталине.  Некоторые продолжали почитать вождя, но дед его ненавидел, считая предателем ленинского дела. Он говорил, что Сталин хуже Гитлера, так как  дискредитировал  великую и священную идею освобождения человека от эксплуатации. Кроме того,  он  был убежден, что усатый грузин   убил больше россиян, чем бесноватый ефрейтор,  делая  парадоксальное  заключение, что от Гитлера остались автобаны, а от Сталина  шрамы в народной памяти, бункеры и колючая проволока. Порой дело чуть не доходило до драки, но водка всех примиряла.

     До перестройки старый марксист не дожил,  а то бы, пожалуй, пошел бы с наградным наганом на продажную власть. В 1982г. в главном корпусе, что на Галактионовской  он спускался по окованной железом лестнице. Какой-то студент пробегал мимо и  как бы невзначай  толкнул профессора, тот прокатился затылком по ступеням и потерял сознание. Почетного гражданина отправили в обкомовскую больницу на Чапаевскую улицу , где он лежал в элитной палате вместе главным режиссером драмтеатра Петром Львовичем Монастырским. Несмотря на усиленное лечение, дед через неделю умер.  Рукопись книги по истории Самары, подготовленная к 400 летию города 1586-1986гг. осталась  неопубликованной.  Договор с  Куйбышевским книжным издательством повис в воздухе.