«Предложил подвезти домой»: боец СВО признался, как похитил девушку в Самаре

«Россия – моя вторая родина», – так говорит Рудик Манукян. В детстве он вместе с родителями переехал из Армении, а когда вырос, стал кадровым военным и сегодня командует штурмовой ротой в зоне СВО. Как жители бывших украинских территорий встречают наших бойцов, в чём преимущества работы штурмовика, какого командиру терять своих солдат на войне, как живётся армянину в России и можно ли похитить невесту в XXI веке. На эти и другие вопросы участник освобождения Авдеевки ответил Екатерине Колотовкиной – руководителю Комитета семей воинов Отечества Самарской области, члену Общественной палаты РФ.

– Что тебе больше всего запомнилось на СВО?

– Много моментов было. Запомнилось, как взрослые люди остаются в освобождённых городах. Молодёжь обычно уезжает, и остаются взрослые.

– Судя по кадрам, город был просто уничтожен.

– Да, но там находились люди. Они прятались в подвалах. На каждом доме есть надписи, что там находится убежище.

Руины Авдеевки. Фото: скрин видео Министерства обороны РФ

Российские военные в Авдеевке. Фото: скрин видео Министерства обороны РФ

Бойцы СВО устанавливают российские флаги в Авдеевке. Фото: скрин видео Министерства обороны РФ

– Ты кадровый военнослужащий?

– Да, я отслужил срочную службу в Самаре и решил вернуться. Я служил в 23-й бригаде. Сейчас она уже 3-я дивизия, защищает территорию Белгородской области. В 2015 году она переехала на усиление границы, и всё-таки я выбрал Самару.

– Ты мечтал быть военным?

– Не мечтал. После срочной службы я уехал обратно в Удмуртию, там работал, тренировался, и всё-таки хотел обратно в армию. Что-то осталось у меня.

– Ты мастер спорта по самбо?

– Кандидат в мастера спорта по боевому самбо.

– Выступал на соревнованиях, занимал призовые место?

– Конечно.

– Проигрывал?

– Без проигрышей не бывает. Осадок остаётся, но признавать нужно. Значит, недоработал, значит, он был сильнее, больше тренировался. Мы либо выигрываем, либо чему-то учимся. Поэтому это всё равно опыт. То же самое и в армии.

Фото: Рудик Манукян

– Навыки спортивной жизни пригодились на войне?

– Амуниция весит в районе 25-30 килограмм и в ней надо пройти от 3 до 5 км, а может и больше. Где техника не проезжает, приходится идти пешком. Я говорю себе спасибо, что физические навыки у меня присутствуют.

Фото: Рудик Манукян

– Ты – штурмовик. Чем вы занимаетесь?

– Основное – это выбить противника с линии обороны. Сначала отрабатывает артиллерия, а потом идём уже мы. Зачищать, освобождать, занимать более выгодные позиции для нас. Это самое сложное, но свой интерес тоже присутствует. Это своего рода адреналин. Другую работу ты просто не сможешь делать.

Фото: Рудик Манукян

– Когда уволишься из армии, где будешь искать адреналин в мирной жизни?

– Опять займусь спортом.

– Ты штурмовал Авдеевку?

– Мы шли уже после Авдеевки, это было село Ласточкино. Мирных жителей там не было, всё сравняли, домов не осталось. Оставался садик. Всё было разбито. Условий для жилья не было, поэтому люди оттуда ушли.

– Ты говорил, что вы встречали мирных жителей в Авдеевке, что они вам говорили?

– Говорили, что ждали нас, спасибо, что мы наконец-то пришли и освободили их. Когда взрослый человек – бабушка, дедушка – со слезами на глазах падают тебе в ноги и говорят спасибо, всё-таки ты знаешь, что не зря здесь находишься. Очень волнительно, как-то не по себе. Как они до этого жили, почему мы раньше не пришли сюда? Они нас ждали, они нас ждут, и уверен, в тех городах, которые ещё не освобождены, нас будут также встречать.

– У тебя в подчинении 122 человека. Были погибшие?

– Это наша профессия, такое тоже случается. Было, что погибали, были, которые мужественно, как настоящие мужчины. Они – настоящие герои.

– Что чувствует командир, когда теряет подчинённых?

– Чувствует слабость свою: вот что-то я не то сделал. Мне тяжело терять людей. Буквально 5 минут назад он рядом со мной стоял, и теперь его нет. Очень тяжело. Это неописуемо.

– Прости, пожалуйста, что задаю такие вопросы, но мне очень хочется, чтобы через призму твоих глаз все увидели, что там происходит на самом деле. Понимали, какой подвиг идти на штурм и знать, что ты возможно не вернёшься, не вернётся близкий тебе товарищ. Поэтому об этом нужно говорить.

– Мы идём вперёд, мы побеждаем. Победа обязательно будет за нами.

– Рудик, расскажи, пожалуйста, ты родом из Армении...

– Да, я – армянин по национальности. Но давно, в 93 году, мы переехали из Армении в Россию. Россия – моя вторая родина. Я здесь вырос, всё у меня здесь есть. Очень много друзей. В Армении у меня есть родственники: дядя, бабушка.

– Вы встречаетесь?

– Я там, к сожалению, не был.

– У тебя есть семья?

– Да.

– Как зовут твою супругу?

– Гоарик. Мы познакомились здесь, в Самаре. Это родная сестра моего близкого друга, с которым я служил срочную службу. Он перевёз родителей из Тулы в Самару, и пригласил меня в гости. Они отнеслись ко мне как к родному сыну. Я увидел, как она стол накрывала. Для любого мужчины это очень важно. Мы тайно переписывались, общались с ней. И когда она сказала, что за ней какой-то мужчина пытается приехать, познакомиться с её родителями, – это был вызов для меня. Я отпросился у своего командира.

Фото: Рудик Манукян

Фото: Рудик Манукян

– Расскажи, как ты воровал Гоарик. Кажется, что в XXI веке это что-то нереальное…

– Я сказал, что нахожусь в Самаре и предложил встретить её после работы, чтобы довезти до дома. Она села в машину, и я поехал в сторону из города. Там красивые места, говорю, есть, нужно поехать, а потом я резко довезу тебя до дома. И всё – мы поехали в город Ижевск, к моим родителям.

Фото: Рудик Манукян

– А как её родители к этому отнеслись?

– Она переживала, что не вовремя домой пришла. Родители знают, во сколько она с работы приходит. Отец очень строгих понятий. Брата я не хотел подводить, так как он близкий друг мой. Я позвонил своему отцу, сказал, пап, я еду с Гоарик домой, позвони, пожалуйста, её отцу, чтобы они не переживали. И всё. Он поругал меня. Сегодня у нас трое детей.

– А если бы твою дочку украли?

– Там в зависимости от ситуации. Я бы ругался, наверное. Ну, смотря кто. Её родители знали меня, знали, что меня хорошо воспитали: я знаю, что такое хорошо и что такое плохо.

– Я бы не хотела, чтобы мою дочку украли.

– Я просто постеснялся или побоялся подходить и напрямую её отцу говорить об этом.

– Как Гоар относится к твоей профессии?

– Она очень сильно переживает, как и любая супруга за своего мужа, когда он военнослужащий. Она очень редко видела меня, но, тем не менее, она знала, что у неё есть спина, знала, что у неё есть мужчина.

– Бывали моменты, когда ты был между жизнью и смертью?

– Да, конечно, было. Первый раз я не понял, что произошло. Мы наехали на фугас на БТРе. Потом мы доехали до определенной точки, командир сказал, я думал, вас очень сильно там ранило, потому что взрыв очень сильный был. Я не лежал в госпитале, я и два товарища, которые вместе со мной ехали, – мы отказались от эвакуации. Второй раз – как раз под Авдееевкой меня ранило. Пулевое ранение было.

– Это снайпер поработал?

– Не знаю, кто поработал, но пуля осталась во мне, и её извлекли.

Фото: Рудик Манукян

Фото: Рудик Манукян

– Пулю сохранил?

– У меня её попросили в музей, так как натовское производство – калибр 5,56 мм.

– Это как раз о присутствии НАТО на Украине. Живое доказательство было в тебе.

– Это уже не секрет, что они там есть.

– Вы брали в плен военнослужащих ВСУ?

– Да. Там был один молодой парень 26 лет и трое взрослых мужчин. Они были украинцы. У меня есть командир группы. Они как раз штурмовали их блиндаж и вытащили их оттуда. Им предложили жить, и они согласились, сложили оружие, подняли руки. Мы не поступаем как звери, мы даём право выбора.

– Ты с ними встретился с глазу на глаз, это твой противник. Что ты чувствовал в тот момент?

– Убивать мне их точно не хотелось.

– Но была какая-то ненависть или злость?

– Ненависть была, но я думаю, лучше больше информации с них какой-то взять – это будет полезнее, нежели просто застрелить – и всё.

– А почему наши офицеры боятся попадать в плен и ходят с гранатой?

– Не только офицеры – все боятся к ним в плен попадать. Мы понимаем, что мы всё-таки гуманней люди. Может, им навязывают, что русские – такие. Нам, россиянам, так не говорят, что украинцы – такие-то. Я знаю, что нормальные украинцы – это наши братья. Мы как один народ, мы воевали, и наши деды воевали вместе. Это просто немножко недоработали, раз фашизм есть. Со стороны русских же нет фашизма. Фашизм – это жестокость, убийство. Поэтому я бы не хотел, чтобы кто-то из моих подчиненных попал в плен.

– Что может случиться?

– Я думаю, там более жестокое обращение. К украинцам, которые попали к нам в плен, мы очень гуманно отнеслись. Я думаю, даже гуманней, чем должны были. Никто не бил, никто не издевался. Мы свою работу сделали, передали более вышестоящем лицам. Их кормят, одевают, дают возможность позвонить близким.

– Ещё и меняют, и они возвращаются домой.

– Да, но двое из тех пленных – самый молодой и постарше – они просили, чтобы их не меняли.

– Мне писали несколько раз мамы украинских военнослужащих и просили, чтобы сыновей не меняли, чтобы сохранить им жизнь.

– Да, вот об этом я и говорю: они сами просили, чтобы их не меняли. Я видел военнослужащего Вооружённых сил Украины, который переоделся в гражданского, но его всё-таки поймали, и наличие татуировок сразу подтвердило, что он националист. Свастика, немецкий орёл был на шее сзади у него.

– Что местные жители говорят об украинских солдатах?

– В Сватовском районе был мужик, украинец. Он сказал, как только началась спецоперация, Вооруженные силы Украины там находились, и перед тем как уходить из Луганской области, они забрали у него автомобиль. Они все рады нам, они все ждали нас, мы такими вещами не занимаемся. Техники у нас, слава Богу, хватает, и наши командиры были бы против, если даже у нас такое произойдёт.

Взрослый дядька зарабатывал на этот автомобиль всю свою жизнь, или строил вот этот дом. Не думаю, чтобы мы у него забирали или выгоняли его оттуда в каких-то своих целях. Любым способом стараешься помочь. И они даже не отпускали нас от себя: нам с вами рядом безопаснее, пожалуйста, постойте ещё рядом с нами.

– Я тоже была в Сватовском районе, видела, как люди просто страдали от украинской власти. Есть истории, которые сильно берут за душу. Очень тяжело, что в XXI веке такое происходит.

– Да, время тяжелое, я больше переживаю за наших детей. Ладно, мы выросли, мы уже понимаем на опыте, и я думаю, всё-таки мы победим этот национализм и доведём дело до конца, чтобы наши дети уже не видели такого.

– Находясь там, ты чувствуешь крепкий тыл за своей спиной?

– Конечно.

– В чём он проявлялся?

– Элементарно письма когда приходят. Очень приятно, что нас не забывают, что о нас помнят.

– А посылки с конфетами, сладостями, тёплыми носками?

– Самое приятное, что получаем.

– Есть письмо или посылка, которая запомнилась больше всего?

– Саша, второй класс, город Екатеринбург. Обычно бывает: солдат, ждём тебя дома. А он необычно так написал: давайте вместе победим, а потом приходи в гости, попьём чай. Вот это запомнилось.

Фото: Рудик Манукян

– Что сейчас в первую очередь необходимо на фронте?

– Да у нас в принципе всего хватает. Необходимо просто, чтобы мы знали, что нас ждут – и всё. Любая поддержка извне очень помогает.

– Скажи, есть разница между кадровым военными, мобилизованными или добровольцами?

– Кадровые военные – мы не первый год служим и с самого начала спецоперации. Мы всегда чему-то учимся и, если даже не умеем, мы это схватываем на лету. У нас больше опыта.

– Но вы стали старшими товарищами тем, кто был мобилизован или пришёл добровольцами?

– Да, конечно. Сразу, как влились в коллектив, сразу начали проявлять свой интерес. Разные задачи бывают, и под разные задачи ты подстраиваешься. Вновь прибывший солдат немножко не понимает первые два дня, потом он начинает уже осознавать, что он находится здесь, и всё – пора работать. Он конкретно меняет себя, конкретно у него перестраиваться мировоззрение, и он уже понимает, что он находится в зоне операции.

– Но ребята мобилизованные уже стали профессионалами?

– Как сказал наш верховный главнокомандующий, у нас уже достаточное количество Героев России среди мобилизованных. Молодцы ребята.

– Вот что о тебе говорят люди. Благодаря твоей работе и работе твоих подчиненных, была обеспечена безопасность командного пункта армии. Ты был рядом с моим мужем [генерал-лейтенантом Андреем Колотовкиным] в очень тяжелые моменты, за что я тебе очень благодарна.

– Спасибо.

– Спасибо тебе большое. Я думаю, пускай останется за кадром, в каких моментах ты был рядом с ним?

– Надо было защищать, он наш командир.

– Приятно, что о тебе так говорят? Это серьёзная работа, особенно в такие моменты.

– Кто, если не мы? Надо защищать. Без командира никуда.

– Скажи, почему ты сегодня не одел свои ордена?

– Не нужно, пусть они останутся за кадром.

– Это скромность?

– Не то, что скромность. Пусть они будут дома.

– Но они заработаны – это гордость или нет?

– Мои близкие знают, что они у меня есть, конечно, это гордость. Я горжусь, а другим это…

– Гордишься скромно.

– Если мне дали, значит, я заслужил. Мои близкие, мои дети – это всё для них делается, не для меня.

Фото: Рудик Манукян

– Сколько лет твоему старшему сыну?

– 5 лет.

– Он уже понимает, что его папа – герой?

– Да как герой? Я же дома не говорю, что я – герой. Они знают, что их папа – военнослужащий, папа на работе, когда меня нет. И он очень сильно любит военную форму.

Фото: Рудик Манукян

Фото: Рудик Манукян

– Сейчас ты в очередном отпуске по ранению.

– Да. Это третье ранения.

– Расскажи, пожалуйста, о нём.

– Населенный пункт Авдеевка, чуть выше – село Ласточкино. Мы в очередной раз штурмовали это село, и товарищ замотивировал меня своими словами. Он думал, что я остаюсь сзади, как обычно бывает у украинцев. Они отправляют своих людей вперёд, а сами командиры не присутствуют, они на второй-третьей линии обороны. И я попросил своего командира батальона тоже пойти с людьми. И все вместе двое суток мы держали точку и пытались зайти в село. Противник начал работать артиллерией, запрещёнными кассетными снарядами. У меня 4 человека сразу ранило. Я дал команду выводить их, вызвал группу эвакуации, но мы держали точку, я отдавал приказы прямо с передовой и действовал в составе группы. И в один момент прилетел очень большой миномёт 120-го калибра, я потерял сознание.

– Он был недалеко?

– Он рядом с нами упал, я слышал громкий хлопок. Следующее, что я помню – мой радиотелефонист пытался водой умыть мне лицо. Я очнулся и сказал: «Береги воду, нам ещё здесь долго сидеть».

– Ты три раза был между жизнью и смертью. Это страшно?

– Страшно первые минуты. Конечно, в любом случае боишься.

– А как совладать с собой и победить этот страх?

– С холодной головой просто идёшь – и всё. Говоришь, что это – твоя работа и нужно тебе там находиться.

– Как ты думаешь, что тебя сохранило: молитва матери и жены, Всевышний или у тебя есть какой-то талисман?

– Я думаю, да. Я думаю, моя любовь к моим детям, к моей семье. Я – верующий человек. Я верю, что Бог есть. Без веры нет нации, без веры нет вообще жизни. Ты должен во что-то верить.

– О тех, кто сейчас на передовой, молится вся Россия. Я думаю, наши ребята чувствуют это.

– Конечно, очень чувствуется это.

– Рудик, чтобы ты сказал людям, которые до сих пор думают, что ничего не происходит, что это мимо их и их семей?

– Люди, наверное, уже всё знают, что происходит. Даже в связи с последними событиями, люди очень прекрасно знают, что происходит. И уже выявляется тот факт, что мы всё делаем на благо России, чтобы всю жизнь завидовали нашим территориям, завидовали, какая мы большая страна.

– А ты замечаешь, что общество изменилось по отношению к военным, по отношению к ситуации с СВО?

– Более нас ценить начали. Раньше военные – ну, военные. А сейчас нас ценят, больше уважения к нам.

– Я недавно наблюдала картину, как ребят срочников везли в части, и они остановились возле «Пятёрочки». Просто нужно было видеть, как женщины побежали в магазин покупать сладости, какие-то конфеты, печенье, и всё это закидывать к ним в машину. Хотя ребята были срочники. Отношение к военным – ты прав – на самом деле очень сильно изменилась. Для нашего общества вы стали настоящими героями, элитой, как говорит наш верховный главнокомандующий.

– Спасибо большое. Ну, он правильно говорит. Будущее страны он будет формировать из тех людей, которые прошли жизненные испытания. Будущая элита страны – из участников СВО.

– Чем займёшься, когда закончится СВО? Рыбалка, маленький домик возле озера…

– Я еще не думал об этом. Я всё-таки хочу дослужить.

– У тебя есть возможность передать привет ребятам, которые находятся на передовой.

– Я хочу сказать, чтобы было у них терпение, их дома ждут. Побольше терпения. Скоро мы победим, скоро закончится это всё, и каждый вернётся к себе домой. Кто меня знает, всем передаю привет.

– Рудик, ты совсем скоро убываешь в зону СВО. Позволь мне подарить тебе шеврон с Богородицей, пускай она тебя хранит, будет всегда рядом с тобой.

– Спасибо большое. Обязательно.

Фото: tvsamara.ru

– Дорогие друзья, если у вас есть интересная история о вас или о людях, которые стали настоящими героями для нашего общества, присылайте, пожалуйста, их к нам на почту канала «Звезда и Лира» zvezdailira@yandex.ru. И пусть весь мир знает, что за спинами наших воинов и нашего президента есть мы. А мы – это Россия. И победа однозначно и совсем скоро будет за нами.